Опять эту хуйня постят?

Ямамото занимал несколько важных постов во флоте Японской империи и провёл в нём ряд изменений и обновлений, особенно в развитии военно-морской авиации. Был главнокомандующим во время первых, довольно успешных для Японии, лет войны в Тихом океане, провёл такие битвы, как Пёрл-Харбор и Мидуэйское сражение. Погиб во время инспекционного вылета на фронтовые позиции на Соломоновых островах, когда его самолёт был сбит американскими истребителями Локхид P-38 «Лайтнинг». Его смерть нанесла огромный удар по духу японских войск во время Второй мировой войны.

В политическом отношении Ямамото был сторонником мирного решения всех конфликтов. Он был абсолютно против войны с Соединенными Штатами — эта позиция появилась в результате его обучения в Гарварде, службы помощником адмирала и службы военно-морским атташе (два раза) в Вашингтоне. Он был продвинут по службе в звание капитана в 1923 году, а в 1924 году, когда ему исполнилось 40, он сменил специализацию с морской артиллерии на морскую авиацию. Первым кораблём под его командой стал крейсер «Исудзу» в 1923 году, а следующим — авианосец «Акаги». Ямамото был большим сторонником военно-морской авиации и в чине вице-адмирала, до принятия поста командующего Первым авианосным дивизионом, служил начальником отдела аэронавтики.

Он принял участие во второй Лондонской морской конференции в 1930 году в звании контр-адмирала, и уже в звании вице-адмирала — в Лондонской Мореходной Конференции 1934 года. Японское правительство считало, что кадровый военный специалист обязан сопровождать дипломатов во время обсуждения сокращения вооружений. Ямамото лично не поддерживал ни вторжение в Маньчжурию в 1931 году, ни последующую войну с Китаем (1937 год), ни Берлинский пакт (1940 год) с нацистской Германией и фашистской Италией. Как заместитель министра военно-морских сил, он извинился перед послом Соединённых Штатов Джозефом Кларком Грю за бомбардировку канонерской лодки «Панэй» (англ. USS Panay) в декабре 1937 года. Все эти поступки сделали его мишенью для критики милитаристов в японском обществе.

На протяжении всего 1938 года большое количество офицеров армии и флота начали публично высказываться против некоторых японских адмиралов. Особого неодобрения заслужили Ямамото, Мицумаса Ёнай и Сигэёси Иноуэ из-за их сильного неодобрения Берлинского пакта с Германией и из-за их оппозиции так называемым «Японским природным интересам»[2]. Ямамото получал постоянный поток полных ненависти писем от своих противников, а также и прямые угрозы от японских националистов, но очень спокойно принимал возможность покушения на его жизнь. Адмирал писал:

« Погибнуть за Императора и за Родину — это наивысшая честь для военного человека. Цветы восходят в поле, где прошёл тяжкий, храбрый бой. И даже под угрозой смерти боец будет вечно верен Императору и его земле. Жизнь и смерть одного человека ничего не значит. Империя превыше всего. Как говорил Конфуций: «Можно раздавить киноварь, но нельзя лишить её цвета; можно сжечь цветы, но нельзя уничтожить их запах». Они могут уничтожить моё тело, но они никогда не смогут покорить мою волю.[3] »
Потеряв терпение из-за непоколебимой позиции Ямамото по отношении к договору Рим-Берлин-Токио, японская армия приказала военной полиции «охранять» адмирала; это была попытка армии держать его под присмотром[4]. 30 августа 1939 года он был переведён из министерства военно-морских сил в море в качестве главнокомандующего Объединённым флотом. Это была одна из последних попыток Мицумасы Ёнаи, исполняющего обязанности министра военно-морских сил в правительстве барона Хиранумы, защитить Ямамото от покушений на его жизнь. Ёнаи был уверен, что если Ямамото останется на берегу, то он будет убит до окончания года (1939)[5]. Ямамото был повышен в звании до полного адмирала 15 ноября 1940 года.

После того как генерал Хидэки Тодзио вступил на пост премьер-министра 18 октября 1941 года, многие люди, следившие за политикой, считали, что карьера Ямамото окончена. Тодзио был ярым противником Ямамото ещё с тех дней, когда последний служил заместителем министра военно-морских сил Японии, а Тодзио был главным сторонником захвата Маньчжурии. Существовало широкое мнение, что Ямамото будет назначен командующим военно-морской базы в Йокосуке — «тёплое местечко с понижением по службе, большим домом и абсолютно без какой-либо власти»[6]. Но на следующий после объявления нового кабинета Японии день, ко всеобщему удивлению, Ямамото был оставлен на своём посту, несмотря на все его разногласия с генералом Тодзио и другими чинами армии, которые были сторонниками войны с Европой и Америкой. Две главные причины, благодаря которым Ямамото сумел удержать свою политическую позицию, были: его безграничная популярность во флоте, где он всегда командовал с уважением к морякам и офицерам, и его близкие связи с семьёй императора.[7] Император Хирохито разделял с Ямамото его глубокое уважение к Западу. Третьей причиной, скорее всего, было понимание японского флота, что:

« Никогда еще не было более компетентного офицера, чем адмирал Ямамото, чтобы привести Объединённый Флот к победе над врагом. Его отважный план атаки на Пёрл-Харбор прошёл через все кабинеты министерства военно-морских сил, и после многочисленных сомнений, его коллеги адмиралы пришли к единому выводу, в том что Ямамото был совершенно прав, когда он заявил, что надежда на победу Японии в (предстоящей) войне ограничена временем и нефтью. Любой здравомыслящий офицер флота прекрасно знает о постоянно увеличивающемся недостатке нефти. Если противник сумеет серьёзно перебить японские торговые перевозки, то флот окажется в ещё большей опасности.[8] »

По этим причинам Ямамото остался на своей должности. Но поскольку самый высокий пост Японии был в руках генерала Тодзио, было совершенно ясно, что армия потянет за собой флот в войну, в исходе которой Ямамото сильно сомневался:

« Если разовьётся военный конфликт между Японией и Соединёнными Штатами, будет недостаточно захвата Гуама и Филиппин, и даже Гавайских островов и Сан-Франциско. Нам будет нужно маршировать до самого Вашингтона и подписать капитуляцию Америки в Белом доме. Я сомневаюсь, что наши политики (которые говорят о японо-американской войне с такой беззаботностью) уверены в победе и готовы принести нужные жертвы.[9] »
Но, несмотря на всё, Ямамото принял возможность предстоящей войны и планировал быструю кампанию, начиная с уничтожения флота США в Пёрл-Харборе и в то же время нанося удар в районы Юго-Восточной Азии, богатые нефтью и каучуком, особенно по Голландской Ост-Индии, Борнео и Малайзии.

Ямамото был против строительства линейных кораблей «Ямато» и «Мусаси», с его точки зрения это было не самое умное использование финансовых и технических ресурсов. Он был основным оппонентом доктрины «Kantai Kessen», предполагавшей сосредоточение всех усилий флота на решающем сражении с американским в обороне на заранее подготовленной позиции[10]. Ямамото считал, что единственным шансом Японии является перехватить инициативу и нанести американцам ряд тяжелых поражений в самом начале войны, которые могут вынудить американское общество согласиться на приемлемый для Японии мир.

Ямамото провёл ряд обновлений в военно-морской авиации Японской империи. Несмотря на известность за его работу с авианосцами, преимущественно из-за Пёрл-Харбор и Мидуэй, ещё больший вклад Ямамото внёс в развитие береговой авиации, особенно в разработку средних бомбардировщиков G3M и G4M. Его требования большей дистанции полёта и возможности вооружения самолётов торпедами возникли из-за японских планов уничтожения американского флота во время передвижения последнего через Тихий океан. В результате нужная дальность перелёта для бомбардировщиков была достигнута, однако истребителей сопровождения дальнего действия по-прежнему не было. Бомбардировщики были лёгкими и с баками, полными горючего, они были особенно беззащитны против огня противника. За эти качества американцы прозвали G4M «Летающая Зажигалка» (англ. The Flying Cigarette Lighter). Смерть настигнет Ямамото в одном из этих самых самолётов.

Дальнобойность G3M и G4M подняла задачу разработки дальнобойных истребителей. Частично это повлияло на требования по разработке А6М Зеро, который ценился за дальность полёта и манёвренность. Оба качества были приобретены за счёт облегчённой конструкции без брони и легкой воспламеняемости — недостатки, которые обрекли А6М на высокие потери в предстоящей войне.

Япония двигалась всё ближе к войне в 1940 году, и Ямамото стремился как к стратегическим, так и к тактическим новшествам, часто со смешанными результатами. Под влиянием молодых и талантливых офицеров, таких как Минору Гэнда, Ямамото дал разрешение на реорганизацию японских авианосных сил в Первый Воздушный Флот — кулак, который собрал в себя шесть самых больших авианосцев Японии. Это нововведение представляло собой мощную ударную силу, но также собирало авианосцы в одну компактную мишень — две стороны одной монеты, которые одинаково проявили себя во время войны. Ямамото был во главе формирования, похожего по своей организации на Первый Воздушный Флот, берегового 11-го Воздушного Флота, который позже нейтрализовал американскую авиацию на Филиппинах и потопил британское соединение Зет, используя бомбардировщики G3M и G4M.

В январе 1941 года Ямамото пошёл ещё дальше и предложил радикальный пересмотр японской военно-морской стратегии. В течение двух десятилетий Генеральная Ставка Военно-морского флота Японской империи следовала по стопам доктрины капитана Альфреда Мэхэна[11]. Япония планировала боевые действия с использованием легких сухопутных формирований, подводных лодок и береговой авиации, которые бы измотали американский флот во время переброски последнего через Тихий океан, после чего японский флот вступил бы в завершающее «Решающее Сражение» в северном районе Филиппинского Моря (между островами Рюкю и Марианами) с линейными кораблями тактикой традиционной перестрелки.

Ямамото верно указал, что этот план не работал даже во время японских учений, и в то же время, понимая размах американского военного потенциала, он предложил решить американский вопрос путём нанесения раннего удара, таким образом сокращая противостоящие силы противника, а после этого вступить в «решающее сражение» как атакующая сторона вместо ведения оборонительных действий. Ямамото надеялся (но, скорее всего, не верил) на то, что американцы не перенесут такой страшный удар так рано в войне, и что они захотят дипломатически окончить этот конфликт. На самом деле послание, которое официально разорвало дипломатические отношения с Соединёнными Штатами, было доставлено с опозданием, и, как он и думал, американцы были преисполнены желания отомстить и не собирались вести переговоры. Размышления Ямамото на это тему годы спустя были драматически переданы в монологе «О спящем исполине», приписанном ему в фильме «Тора! Тора! Тора!».

Штаб Военно-морского флота отказался содействовать с Ямамото, и, чтобы добиться своего, тот был вынужден подать заявление об уходе в отставку, играя на своей популярности во флоте. Адмирал Осами Нагано и остальной штаб, в конце концов, прогнулись под его давлением, но пока только согласились провести атаку на Пёрл-Харбор. Элемент неожиданности имеет долгую традицию в военном деле в начале многих войн, и Япония решила использовать этот тактический ход — в случае успеха атака давала им шесть месяцев для захвата ресурсов Голландской Ост-Индии без вмешательства американского флота.

Первый Воздушный Флот начал приготовления для налёта на Пёрл-Харбор, попутно решая множество технических проблем, включая пуск торпед в мелководье Пёрл-Харбора и производство бронебойных бомб путём механической обработки снарядов от корабельных орудий.[12].

Как Ямамото и планировал, Первый Воздушный Флот в составе шести авианосцев с около 400[13] самолётами на борту открыл боевые действия против США 7 декабря 1941 года, выслав около 350 самолётов против Пёрл-Харбора в две волны. Эта атака была успешна, так как она выполнила все поставленные боевые задачи: потопить, по крайней мере, четыре американских линкора и предотвратить вмешательство флота США в юго-западное наступление Японии по крайней мере на шесть месяцев.

В результате атаки 5 американских линкоров были потоплены, 3 получили повреждения, 11 других кораблей — крейсера, эсминцы и вспомогательные суда были или потоплены, или серьёзно повреждены. Японские потери составили 29 самолётов сбитыми и более чем 111 с повреждениями различной степени тяжести. Большинство повреждённых самолётов были пикирующими бомбардировщиками и торпедоносцами — из-за этого у японцев не осталось достаточно огневой мощи, чтобы развивать атаку далее. Командующий Первым Воздушным Флотом вице-адмирал Тюити Нагумо приказал отступить. Позже Ямамото сурово критиковал решение Нагумо, поскольку тот не сумел использовать ситуацию, чтобы обнаружить и уничтожить американские авианосцы, которые отсутствовали в гавани, или продолжить бомбардировку стратегических объектов на острове Оаху. Нагумо ничего не мог выяснить о местонахождении американских авианосцев; в этой ситуации, если бы он выслал свои самолёты на их поиск, он рисковал быть обнаруженным и атакованным американскими силами до возвращения своих лётчиков. Его бомбардировщики не имели нужного боевого груза для атаки ремонтных доков и судостроительных мастерских или даже топливных хранилищ, уничтожение которых могло нанести гораздо большие потери, чем бомбардировка самих кораблей. В любом случае, после двух волн атаки уже не оставалось достаточно дневного света, чтобы послать и вернуть обратно ещё одну волну самолётов, и у эсминцев сопровождения Нагумо не было достаточно топлива для длительного дрейфа. Многое из того, что мечтал сделать Ямамото, не случилось, но нужно принять к сведению, что Нагумо никоим образом не был наказан за его отступление, которое было также предусмотренной частью изначального плана и правильным решением в тот момент.

На политическом уровне эта атака прошла полным провалом для Японии, возбудив американский гнев и желание отомстить за «трусливую атаку». Но Япония начинала все свои современные войны таким образом, и все ожидали, что она сделает это ещё раз — только не в Пёрл-Харборе. Шок от атаки в неожиданном месте, с такими огромными потерями, и игра «не по правилам», без официального объявления войны (из-за неважной работы японского посольства нота об объявлении войны была передана после начала атаки) буквально раскалили общественное мнение Америки — мстить без пощады. В середине 1941 года премьер-министр Японии Фумимаро Коноэ спросил Ямамото о том, что тот думает об исходе возможной войны с Соединенными Штатами, ответ Ямамото широко известен: Если поступит приказ вступить в бой

« я буду неудержимо двигаться вперёд в течение половины или целого года, но я абсолютно не ручаюсь за второй или третий год[14] »
. Это предсказание воплотилось в жизнь, когда Япония с лёгкостью захватывала территории и острова в первые шесть месяцев войны, а потом понесла тяжелейшее поражение в Мидуэйском сражении 4-7 июня 1942 года, в битве, которая сдвинула чашу весов в Тихом океане в сторону США и позволила Америке начать наступательные действия против Японии в Гуадалканале.

Со стратегической точки зрения атака удалась — американские силы были неспособны вмешаться в завоевание Голландской Ост-Индии в течение шести месяцев, но не с точки зрения Ямамото, который считал эту атаку бессмысленной. Военно-морские силы США отказались от всех планов по атаке через Тихий океан к Филиппинам ещё накануне войны в 1935 году (следуя за развитием военного плана «Орандж». В 1937 году ВМС США ещё больше убедились, что только мобилизация личного состава флота военного времени займёт не менее шести месяцев, а неимоверное количество остального оборудования, необходимого для пересечения Тихого океана, просто не существовало, и его производство заняло бы ещё два года после начала войны. В 1940 году Главнокомандующий Морскими Операциями американский адмирал Харольд Старк (англ. Harold Stark) написал «План Дог» (англ. Plan Dog), который делал ставку на оборонительную войну в Тихоокеанском театре, пока США концентрирует ресурсы против Германии, и предписал Тихоокеанскому флоту адмирала Хасбанда Киммеля (англ. Husband Kimmel) просто удерживать японцев в восточной части океана подальше от путей сообщения с Австралией.

И лишь как тактическая операция эта атака достигла полной победы, успешно выполнив поставленные задачи, при потере только 29 самолётов и пяти карликовых подводных лодок[15]

26 ноября 1941 года ударное соединение японского императорского флота под командованием вице-адмирала Тюити Нагумо по приказу командующего флота Исороку Ямамото покинуло базу в заливе Хитокаппу (ныне — залив Касатка) на острове Итуруп (Курильские острова) и направилось к Пёрл-Харбору. Японское соединение включало шесть авианосцев: «Акаги», «Кага», «Хирю», «Сорю», «Сёкаку» и «Дзуйкаку», на которых размещался 441 самолёт, в том числе истребители, торпедоносцы и пикирующие бомбардировщики. Эскорт авианосцев составляли 2 линкора, 2 тяжёлых и 1 лёгкий крейсер и 9 эсминцев (ещё 2 эсминца отделились ранее для проведения отдельной операции по обстрелу атолла Мидуэй). В операции против Оаху также участвовали 6 подводных лодок, доставивших к месту атаки карликовые подводные лодки и позже патрулирующих вокруг Гавайских островов.

Целью нападения на Пёрл-Харбор являлась нейтрализация тихоокеанского флота США для того, чтобы обеспечить свободу действий японской армии и флота в юго-восточной Азии. Этой цели не удалось достичь, так как современные типы судов тихоокеанского флота — авианосцы и подводные лодки — не пострадали. Из находившихся на стоянке в Пёрл-Харборе 8 американских линкоров, в основном устаревших, времен первой мировой войны, были безвозвратно потеряны «Аризона» (взорвался боезапас) и «Оклахома» (перевернулся, поднят и отправлен на утилизацию). «Пенсильвания» и «Мэриленд» получили незначительные повреждения и вернулись в строй в конце месяца. «Теннесси» и «Невада» получили более серьезные повреждения и были отремонтированы к февралю и октябрю 1942 года соответственно. «Калифорния» и «Западная Вирджиния» были восстановлены только к 1944 году.

Утром 7 декабря самолёты с японских авианосцев нанесли удары по аэродромам на острове Оаху и по кораблям, стоявшим на якоре в гавани Пёрл-Харбор. Момент для нападения был выбран самый удобный — это было воскресенье, часть команд и личного состава батарей береговой обороны были в увольнительных. Из 32 батарей береговой обороны только 8 открыли огонь по нападавшим, из них 4 были быстро подавлены. В результате нападения было потоплено 4 линкора, 2 эсминца, 1 минный заградитель. Ещё 4 линейных корабля, 3 лёгких крейсера и 1 эсминец получили повреждения. Потери американской авиации составили 188 самолётов уничтоженными, ещё 159 были тяжело повреждены. 2403 американца были убиты (из них 1102 на борту взорвавшегося линкора «Аризона») и 1178 были ранены[19]. Японцы потеряли 29 самолётов, ещё 74 было повреждено[19]. Были потеряны вследствие различных причин 5 сверхмалых подводных лодок [источник не указан 2467 дней]. Потери в людях составили 64 человека погибшими (55 лётчиков, 9 подводников)[20]. Ещё один — лейтенант Кадзуо Сакамаки — был взят в плен. Его прибило к берегу после того, как его сверхмалая подводная лодка наскочила на риф.

Ещё в середине 1941 г. Рузвельт писал Черчиллю: «Возможно, что я никогда не объявлю войну, а просто начну её. Если бы я попросил конгресс объявить войну, то споры по этому поводу могли бы затянуться там на три месяца».

В начале октября, за два месяца до «внезапного» нападения, советский разведчик Рихард Зорге сообщил в Москву, что Пёрл-Харбор будет атакован в течение 60 дней; эти данные, согласно американским источникам, были доведены Кремлём до сведения Вашингтона.

Из недавно рассекреченных в Америке документов стало известно о встрече, которую германский посланник в Китае Ганс Томсен в середине ноября 1941 г. назначил нью-йоркскому бизнесмену Малколму Ловеллу. Немецкий дипломат, зная о связях этого бизнесмена с Белым домом, рассказал ему о предстоящем японском ударе. В свою очередь, Ловелл немедленно сообщил об этом одному из шефов американской разведки, Уильяму Доновану, который в тот же день передал полученную информацию лично президенту. До нападения на Пёрл-Харбор оставалось менее трех недель.

Вечером 6 декабря в Вашингтоне была перехвачена и расшифрована японская нота — ответ на американский ультиматум 26 ноября. Хотя в пространном документе прямо не говорилось об объявлении войны, весь его смысл и указание точного часа вручения — 1 час дня 7 декабря говорили сами за себя, однако никакого предупреждения на Гавайи, где базировался весь Тихоокеанский флот, послано не было. 6 декабря в 21:30 (по вашингтонскому времени) японская нота была доставлена Рузвельту. Прочитав её, президент заметил: «Это — война».

Главные события 7 декабря 1941 г. разворачивались вокруг о. Форд (Ford Island), небольшого островка в центре Восточного Залива (East Loch) бухты Пёрл-Харбор. На острове располагался аэродром ВМФ, а вокруг находились стоянки кораблей.

У юго-восточного берега о. Форд расположен так называемый «Ряд линкоров» (Battleship Row) — 6 пар массивных бетонных свай, предназначенных для швартовки тяжёлых кораблей. Линкор швартуется одновременно к двум сваям. Борт о борт к нему может пришвартоваться второй корабль.

В момент японской атаки в линкорном ряду находилось 7 из 9 линкоров Тихоокеанского флота США.

За 50 минут до нападения самолёты Японской империи были обнаружены американской РЛС SCR-270, находившейся на севере острова, но американцы посчитали эти самолёты своими, поэтому тревога не поднималась[18].

Нанкинская резня (кит. трад. 南京大屠殺, упр. 南京大屠杀, пиньинь: nánjīng dàtúshā) — эпизод Второй японо-китайской войны, в ходе которого в Нанкине, столице Китайской республики, японские военнослужащие совершили массовые убийства гражданского населения и изнасилования. Насилие продолжалось в течение шести недель, начавшись 13 декабря 1937, в день, когда японцы овладели городом. За этот период солдаты Японской императорской армии убили, по разным оценкам, от 40 000 до более 300 000 китайских гражданских лиц и разоружённых солдат[1][2], а также совершили множество изнасилований и актов мародёрства[3][4]. Несколько главных виновников этих преступлений были осуждены Международным военным трибуналом для Дальнего Востока и Нанкинским трибуналом по военным преступлениям и казнены. Однако предполагаемый ключевой виновник, Принц Асако, являвшийся членом японской императорской семьи, избежал суда, так как ранее получил от Союзников иммунитет от преследования.

Так как большинство японских военных записей, посвященных событиям Нанкинской резни, были засекречены и уничтожены вскоре после капитуляции Японии в 1945, историкам неизвестно точное количество жертв насилия. Международный военный трибунал для Дальнего Востока в 1948 году высказал оценку, согласно которой более 200 000 китайцев были убиты[5]. Официальная позиция КНР говорит о более, чем 300 000 и базируется на оценке документах Нанкинского трибунала по военным преступлениям 1947 года. С 1980-х годов общее количество жертв является предметом постоянных научных дискуссий[6][7].

Нанкинская резня остаётся и вопросом политической повестки, так как дискуссии вокруг неё регулярно затрагивают чувствительные темы исторического ревизионизма и японского национализма[2], приверженцы которых заявляют, что трагедия была преувеличена или полностью сфабрикована в целях пропаганды[8][9][10]. Так или иначе, она остаётся камнем преткновения в отношениях Японии как с Китаем, так и с другими странами Азиатско-Тихоокеанского региона, такими, как Южная Корея и Филиппины[11].

Хотя правительство Японии признало убийство большого количества нонкомбатантов, мародёрство и другие проявления насилия в захваченном японской армией Нанкине,[12][13] а японские ветераны, служившие там, подтвердили, что жестокости имели место, небольшое, но громкое меньшинство в японских истеблишменте и обществе продолжало заявлять, что нанесённый ущерб был чисто военным, а преступления не совершались. Отрицание массового убийства и ревизионистский подход к этому историческому событию стали составной частью японского национализма[14]. В самой Японии существует разное отношение к Нанкинской резне, но лишь немногие отрицают сам факт того, что она произошла[14].

Хотя временные рамки резни обычно устанавливаются в шесть недель после падения Нанкина, японская армия совершала преступления и за пределами этого периода. Многие злодеяния, как сообщалось, были совершены японской армией на марше из Шанхая в Нанкин.

Согласно японскому журналисту, прикомандированному к имперской армии в это время, «Причина того, что [10-я армия] продвигается в сторону Нанкина довольно быстро в молчаливом понимании солдатами и офицерами того, что они по пути могут грабить и насиловать, как и кого хотят»[17].

Романист Тацудзо Исикава[en] в своей книге «Солдатская жизнь» (яп. 生きてゐる兵隊 икитэиру хэйтай?) ярко описывает жестокости, совершаемые солдатами 16-й дивизии Шанхайской экспедиционной армии на марше из Шанхая в Нанкин. Его описания базируются на серии интервью с военнослужащими, которые писатель записал в январе 1938 в Нанкине[18].

Возможно, наиболее известным из зверств стало соревнование в убийстве людей между двумя японскими офицерами, статьи о котором появились в токийской Tokyo Nichi Nichi Shimbun и англоязычном Japan Advertiser. Соревнование состояло в том, что два офицера старались как можно быстрее убить сто человек, используя только мечи, и состязаясь друг с другом в достижении результата на скорость. Освещалось оно японской прессой как спортивное событие с ежедневными отчётами о набранных очках[19][20]. Начиная с 1967 года в Японии не утихают споры о правдивости газетных сообщений об этом конкурсе[21].

В 2000 историк бросил вызов тем японским исследователям, которые заявляют о вымышленном характере данного события, которое, якобы, в реальности было представлено как имевшее место благодаря сговору с солдатами для повышения боевого духа нации (ямато)[22]. В 2005 окружной суд в Токио отклонил иск от семей офицеров, устроивших «соревнование», заключив, что «лейтенанты признавали своё намерение убить 100 человек» и что история не может быть признана безусловно выдуманной[23]. Судья также основывался на т

В 1937 аффилированные японские газеты Osaka Mainichi Shimbun и Tokyo Nichi Nichi Shimbun, освещали «конкурс» между двумя японскими офицерами, Тосиаки Мукаи и Цуёси Нодой из 16-й дивизии. Это происходило в период до взятия Нанкина и офицеры описывались как желавшие выяснить, кто из них первым зарубит 100 человек мечом. По пути из Цзюйжуна[zh] в Таншань (оба города расположены в Цзянсу), Мукаи убил 89 человек, в то время, как Нода — 78. Так как никто не убил сотни, соревнование продолжалось. Когда они прибыли к горе Цзыцзинь[en], Мукаи уже убил 106, а Нода — 105 человек. Оба офицера убили своих сотых жертв в разгар сражения, что не позволяло установить, кто из них справился первым. Тем не менее, журналисты Асами Кадзуо и Судзуки Дзиро 13 декабря сообщили в Tokyo Nichi-Nichi Shimbun о том, что офицеры решили начать новое соревнование, посвящённое убийству уже 150 человек[38].

После капитуляции Японии оба офицера были арестованы, осуждены, названы «врагами цивилизованных людей» и расстреляны в Нанкине[39].

Международный военный трибунал для Дальнего Востока оценил количество изнасилованных в 20 000 не считая детей и старых женщин[42]. Перед совершением значительной части из них солдаты искали женщин в домах местного населения. Женщин часто похищали и затем подвергали групповым изнасилованиям[43]. Часто сразу после изнасилования женщин убивали, нередко путём изощрённых издевательств[44] или через засовывание в половые органы штыков, бутылок, бамбуковых палок и других предметов. Для детей исключения не делалось, преступники вспарывали их, чтобы совершить насилие[45].

19 декабря 1937 священник Джеймс Маккаллум записал в своём дневнике:

Я не знаю, где остановиться. Никогда я не слышал и не читал о такой жестокости. Изнасилование! Изнасилование! Изнасилование! Мы насчитали как минимум 1000 случаев за ночь и много днём. В случае сопротивления и даже намёка на неодобрение они наносят штыковое ранение или посылают пулю. … Люди в истерике … Женщин уносят каждое утро, день и вечер. Кажется, всей японской армии разрешено творить всё, что угодно, чего бы они не захотели[46]

7 марта 1938, Роберт Уилсон, хирург в управляемом американцами Университетском госпитале в зоне безопасности, написал в письме своей семье: «По консервативным оценкам, хладнокровно убито 100 000 человек, включая тысячи солдат, сложивших оружие»[47].

Ниже приведены две выдержки из его писем семье от 15 и 18 декабря 1937:

Резня гражданских ужасает. Я бы мог заполнить целые страницы описаниями изнасилований и жестокостей, в которые почти невозможно поверить. От семи уличных уборщиков, сидевших в своей конторе, когда на них без причины напали японские солдаты, остались только два исколотых штыками тела, которым удалось добраться до госпиталя, а пятеро их товарищей были убиты на месте

Позвольте мне восстановить в памяти несколько случаев, произошедших за последние два дня. Прошлой ночью в дом китайского сотрудника госпиталя вломились и две женщины, его родственницы, были изнасилованы. Две шестнадцатилетние девушки были до смерти изнасилованы в одном из лагерей беженцев. В среднюю школу при Университете, где находится 8000 человек, япошки приходили 10 раз за последнюю ночь, перебираясь через стену, воруя еду, одежду и насилуя, пока не почувствовали удовлетворения. Они кололи штыками мальчика восьми лет, нанеся ему пять ранений, в том числе одно, затрагивающее желудок, часть сальника находилась вне брюшной полости. Думаю, он будет жить[48].

В дневнике Йона Рабе, который он вёл во время битвы за город и его оккупации японской армией, описаны многочисленные случаи жестокости японцев. Запись от 17 декабря:

Двое японских солдат перебрались через стену и собирались вломиться в мой дом. Когда я показался, они сказали, что, якобы, видели, как стену перелезают двое китайских солдат. Когда я показал им партийный значок, они скрылись тем же способом. В одном из домов на узкой улице за стеной моего сада женщина была изнасилована, а затем ранена в шею штыком. Мне удалось вызвать скорую помощь и мы отправили её в госпиталь… Говорят, что прошлой ночью около 1000 женщин и девушек были изнасилованы, около ста девочек в одном только колледже Цзиньлин… Не слышно ничего, кроме изнасилований. Если мужья или братья вступаются, их пристреливают. Все, что ты видишь и слышишь это жестокость и зверства японских солдат[49].

Существуют также свидетельства того, что японцы заставляли семьи совершать инцест[50]. Сыновей принуждали насиловать матерей, а отцов — дочерей. Одна из беременных женщин была изнасилована группой японских солдат и родила всего через несколько часов после этого; ребёнок выглядел физически невредимым (Robert B. Edgerton, Warriors of the Rising Sun). Монахов, принявших целибат, также заставляли насиловать женщин.

После занятия Нанкина японской армией, совершённые её солдатами массовые убийства стоили жизни 60 000 жителей города, однако точное количество жертв привести затруднительно, так как многие тела были сожжены, выброшены в реку Янцзы или закопаны в братских могилах[51][52][53]. Японские ультра-националисты оспаривают такие цифры потерь, некоторые из них даже утверждают, что всего было убито несколько сотен гражданских[54] Б. Кэмпбелл (англ. B. Campbell), в статье в журнале Sociological Theory[en] статье описал Нанкинскую резню как геноцид, указывая, что уничтожение населения продолжалось в течение долгого времени после очевидной и уверенной победы японцев в сражении за город[55]. 13 декабря 1937, Йон Рабе записал в своём дневнике:

Только проехав по городу, мы смогли оценить масштаб ущерба. Каждые 100—200 метров лежало мёртвое тело. Трупы гражданских, которые я осмотрел, имели огнестрельные ранения в спину. Эти люди были застрелены сзади, когда пытались убежать. Японцы ходили по городу группами по 10—20 человек и грабили магазины… Я собственными глазами видел, как они грабят кафе нашего немецкого пекаря герра Кисслинга. Гостиница Хемпеля тоже была взломана, как и почти все магазины по улицам Чуншан и Тайпин[56].

10 февраля 1938 года секретарь посольства Германии Розен написал в министерство иностранных дел о фильме, снятом преподобным Джоном Магии, рекомендуя приобрести его. Выдержки из его письма, хранившегося в Политическом Архиве в Берлине:

Во время основанного на терроре японского владычества в Нанкине — которое, в значительной степени, продолжается и сейчас — преподобный Джон Магии, миссионер Американской епископальной церкви, который находится здесь уже почти четверть века, снял фильм, содержащий красноречивые свидетельства зверств японцев… Следует просмотреть её и определить, пытались ли высшие чины предотвратить акты насилия, которые продолжаются и сегодня[57].

13 декабря около 30 японских солдат пришли к китайскому домовладению по адресу Синлюгу #5 в юго-восточной части Нанкина и потребовали впустить их. Дверь открыл домовладелец, магометанин по имени Ha. Они застрелили его из револьвера, а затем и Г-жу Ha, которая после убийства Ha на коленях просила их больше никого не убивать. Г-жу Ha спросила их, за что они убили её мужа, и была также убита. Г-жа Ся была вытащена из-под стола в комнате для гостей, где она пыталась спрятаться вместе со своим годовалым ребёнком. Она была раздета и изнасилована одним или более из мужчин, а затем заколота штыком в грудь, а в её вагину засунули бутылку. Ребёнок был убит штыком. Некоторые солдаты затем перешли в следующую комнату, где [находились] родители г-жи Ся, их возраст 76 и 74 года, и две её дочери 16 и 14 лет. Они собирались изнасиловать девочек, когда бабушка попыталась защитить их. Солдаты застрелили её из револьвера. Дедушка обхватил её тело и был убит. Девочки были изнасилованы, старшая 2—3, а младшая 3 мужчинами. Старшая девочка затем была зарезана, а в её вагину засунули трость. Младшая также была заколота, но избежала ужасной участи своей сестры и матери. Затем солдаты закололи штыком другую сестру в возрасте 7—8 лет, которая также находилась в комнате. Последними в доме убили двух детей Ha, 4 и 2 лет от роду. Старший был заколот, а голова младшего разрублена мечом[58].

На беременных женщин охотились специально, их животы прокалывали штыками, часто после изнасилования. Тан Цзюньшань, выживший свидетель массовых убийств, совершавшихся одной из японских армия, свидетельствует:

Седьмой и последней в первом ряду была беременная женщина. Солдат решил, что может изнасиловать её перед убийством и, отделив от группы, оттащил примерно на десять метров в сторону. Когда он попытался совершить изнасилование, женщина оказала отчаянное сопротивление… Солдат резко ударил её в живот штыком. Она издала последний стон, когда её кишечник вывалился наружу. Затем солдат зарезал плод, было отчётливо видно его пуповину, и отбросил его в сторону[59].

По словам ветерана флота Сё Митани, «Армия использовала сигнал трубы, который означал „Убивайте всех убегающих китайцев“»[60]. Тысячи людей были отведены к яме и убиты в месте, которое стало известно «Ров десяти тысяч трупов», траншее длиной около 300 и шириной 5 м. Так как записи не велись, количество закопанных там оценивается в 4000—20 000. Однако большинство историков считают, что их было более 12 000[61].

Народ хуэй, китайское преимущественно мусульманское меньшинство, также пострадал в резне, после которой одна мечеть была разрушена, а другие «заполнены трупами». Волонтёры и имамы похоронили по мусульманскому обряду более 100 своих соплеменников[62].

Джонатан Спенс пишет, что «однозначного объяснения этому трагическому событию найти не удаётся. Японские солдаты, ожидавшие лёгкой победы, вместо этого месяцами сражались и понесли куда более серьёзные потери, чем предполагали. Они были утомлены, озлоблены, испытывали фрустрацию и усталость. Китайских женщин некому было защитить, мужчины или отсутствовали, или были бессильны. У войны, до сих пор не объявленной, не было ясных и измеримых целей. Возможно, они считали всех китайцев независимо от пола и возраста подходящими на роль жертвы.»[

Оценки количества жертв Нанкинской резни разнятся в зависимости от того, какой территорией и каким промежутком времени предлагается ограничивать географические и временные рамки данного события.

Степень насилия является предметом дискуссии,[53]с цифрами, варьирующимися от нескольких сотен человек у некоторых японских исследователей[54] до китайских заявлений о 300 000 погибших некомбатантов[51]. Историк Токуси Касахара считает, что жертв было «более 100 000 и ближе к 200 000, или, возможно больше», ссылаясь на свою собственную книгу[76]. Эта оценка включает территорию за пределами Нанкина, определённую самим автором[77]. Хироси Ёсида в своей книге пишет о «более чем 200 000»[78]. Томио Хора — о 50 000—100 000 погибших.[79].

Историки, придерживающиеся мейнстримных позиций говорят о числе убитых от 40 000 до более чем 300 000. Согласно выводам Международного военного трибунала для Дальнего Востока, оценка количества убитых в Нанкине и его окрестностях составляет около 200 тысяч человек. Эта оценка базируется на данных похоронных и прочих организаций, давших показания о 155 тысячах захороненных тел. Она не включает утопленных, сожжённых и тех, кто был закопан в общие могилы[52].

Согласно вердикту Нанкинского трибунала по военным преступлениям от 10 марта 1947, речь идёт о «более чем 190 тысячах убитых гражданских и расстрелянных из пулемётов китайских солдатах, чьи тела были сожжены с целью уничтожения улик. Кроме того учтены более 150 тысяч жертв варварских актов, похороненных благотворительными организациями. В общей сложности выходит более 300 тысяч жертв»[80]. Однако, эта оценка учитывает обвинение японской армии в убийстве 57 418 китайских военнопленных в Муфушане, а последние исследования говорят о том, что там нашли свою смерть от 4 000 до 20 000,[81][82] а также включает 112 266 тел, похороненных организацией Chongshantang, чьи данные современные историки склонны считать преувеличенными, если не вовсе вымышленными[83][84][85]. Боб Вакабаяси делает из этого вывод, что оценка в 200 000 недостоверна[84]. Икухико Хата[en] считает цифру в 300 000 «символической» и призванной описать страдания китайцев в годы войны, а не являющейся результатом реальных подсчётов[86].

Некоторые исследователи полагают, что было убито от 40 000 до 60 000 человек, что совпадает с данными из трёх источников — официального журнала Красной Армии тех лет, записей членов Международного комитета и письмом Йона Рабе[87]Йон Рабе, председатель Международного комитета Нанкинской зоны безопасности, действительно, писал о 50-60 тысячах погибших[88]. Однако Эрвин Викерт (Erwin Wickert), издатель Дневников Йона Рабе, указывает, что «вероятно, оценка Рабе занижена, так как он не имел возможности знать обстановку во всей зоне муниципалитета во время наибольшего размаха убийств, более того, многие китайские части отводились японцами к Янцзы и уничтожались за городом. Но никто при этом не занимался подсчётами количества убитых.»

Цифра в 300 000 была впервые озвучена в 1938 году Гарольдом Тимперсли, журналистом, основывавшим свои данные на прямых свидетельствах жертв резни[88]. Другие источники, включая Айрис Чан, автора книги Изнасилование Нанкина, также заключают, что общее количество жертв достигало 300 000. В декабре 2007 были представлены ранее засекреченные американские документы, включая телеграмму посла США в Германии, посланную через день после взятия города японцами, в которой он пишет, что слышал, как посол Японии в Берлине говорил о 500 000 китайцев, уничтоженных на марше от Шанхая до Нанкина. Согласно архивному исследованию, телеграмма, посланная американским дипломатом, говорит о полумиллионе китайцев в Шанхае и ещё шести провинциях[89][90].

В 2010 году Совместный японо-китайский комитет исторических исследований (англ. Japan-China Joint History Research Committee) организовал встречу, на которой японские исследователи назвали максимальное число в 200 000 жертв с другими оценками в 40 и 20 тысяч. Китайские же придерживались цифры в 300 000[91].

География и продолжительность Нанкинской резни[править | править вики-текст]
Наиболее консервативная точка зрения ограничивает область резни несколькими км2 части города, известной как Зона безопасности, где гражданское население оказалось сосредоточенным после вторжения. Многие японские историки указывают на тот факт, что во время японской оккупации в Нанкине находились 200 000—250 000 человек, первоисточником являются записи Йона Рабе. Таким образом, они считают, что оценка потерь в 300 000 содержит крупное преувеличение.

Однако многие историки включают в свои расчеты много более обширную территорию вокруг города. Это, например, район Сягуань (северные предместья Нанкина площадью около 31 км², а также иные зоны и окраины. Население этого «Большого Нанкина» составляло от 535 000 до 635 000 мирных жителей и солдат непосредственно перед началом японской оккупации[92]. Некоторые историки включают сюда и шесть округов вокруг города, известных как Специальный муниципалитет Нанкина (англ. Nanking Special Municipality).

Промежуток времени, в который уложились события, обычно также обуславливают их географией: чем раньше японские войска вступали на ту или иную территорию, тем он для неё оказывается продолжительнее. Битва за Нанкин закончилась 13 декабря, когда дивизии японской армии оказались внутри городских стен. Токийский военный трибунал исходил из продолжительности резни в шесть недель. Более консервативные оценки говорят о начале избиения 14 декабря, когда японцы вторглись в Зону безопасности. Однако некоторые историки отсчитывают начало убийств с середины ноября-начала декабря, когда японцы проникли внутрь провинции Цзянсу, а их окончание к концу марта 1938 года.

Мнение японцев о Нанкинской резне менялось с годами от полного отрицания и сокрытия в годы войны через признания и документы, исходящие от японских участников событий, начавшие появляться в 1950-е и 1960-е годы, к минимизации и преуменьшению масштабов резни в 1970—1980. Затем пришло время переписывания и искажения истории, а некоторые официальные лица в 90-е годы XX века и вовсе отрицали историчность насилия в Нанкине[106].

Большая часть дебатов пришлась на 1970-е годы. В это время японцы обрушивались на китайские заявления по поводу Нанкина с критикой, объясняя, что Пекин слишком полагается на личные свидетельства и описания. Высказывались сомнения в корректности записей о захоронениях и фотографий, представленных на Токийском процессе, которые объявлялись сфабрикованными правительством Китая, искусственно изготовленными или неверно относимыми к событиям в Нанкине[107].

В 1970-е годы Кацуити Хонда[en] написал для газеты Asahi Shimbun серию статей о военных преступлениях, совершённых японскими солдатами во время Второй мировой войны (в том числе о Нанкинской резне)[108]. Эти публикации вызвали критику со стороны крайне правых авторов. В ответ на них en:Shichihei Yamamoto[109] и Акира Сузуки[110] написали две противоречивые и до сих пор часто цитируемые работы, которые вдохновили движение отрицателей Нанкинской резни.

В 1984, пытаясь опровергнуть обвинения в военных преступлениях в Нанкине, Ассоциация ветеранов японской армии (Kaikosha) интервьюировала японских солдат, проходивших службу в городе в 1937—1938. Но вместо опровержения обвинений, ветераны подтвердили, что массовые убийства имели место и открыто описали их, признавшись в своём участии. Результаты опросов были опубликованы в журнале ассоциации, Kaiko, в 1985 вместе с извинениями: «Несмотря на тяготы войны и особенности военной психологии, мы просто не находим слов, когда слышим об этих преступных массовых убийствах. Все мы, имеющие отношение к довоенной армии, приносим извинения народу Китая. Это был действительно достойный сожаления акт варварства.»[111].

В мае 1994 года министр юстиции Японии Сигето Нагано (Shigeto Nagano) назвал Нанкинскую резню «фальсификацией»[112].

19 июня 2007 группа из примерно 100 депутатов от Либерально-демократической партии Японии объявили Нанкинскую резню фальсификацией, заявив об отсутствии доказательств причастности японских солдат. Они обвинили Пекин в использовании её для «политической рекламы»[113] [114].

20 февраля 2012 Такаси Кавамура, мэр Нагои, сказал прибывшей из Нанкина делегации, что резни «возможно, никогда не было». Через два дня он настаивал на своей ремарке, говоря «…я говорил, что не было массового убийства нескольких сотен тысяч человек»[115][116] 1 апреля 2013, когда вопрос снова всплыл на предвыборных дебатах, Кавамура заявил, что его позиция не претерпела изменений[117].

24 февраля 2012 губернатор Токио Синтаро Исихара заявил, что он также не верит, что Нанкинская резня имела место. Он говорил о том, что, по его мнению, убить так много людей за такой небольшой промежуток времени невозможно[118]. По его мнению, в реальности погибло 10 000 человек[119].

3 февраля 2014 Наоки Хякута (Naoki Hyakuta), член совета управляющих японской телекоммуникационной компании NHK, был процитирован как говоривший, что резни не было[120] Он говорил, что отдельные инциденты имели место, но массовое убийство нет и критиковал цифру 200 000, названную Токийским трибуналом[121].

>>117652240
Морфологические и синтаксические свойства[править]
будущ. прош. повелит.
Я су́ну су́нул
су́нула —
Ты су́нешь су́нул
су́нула су́нь
Он
Она
Оно су́нет су́нул
су́нула
су́нуло —
Мы су́нем су́нули —
Вы су́нете су́нули су́ньте
Они су́нут су́нули —
Пр. действ. прош. су́нувший
Деепр. прош. су́нув, су́нувши
Пр. страд. прош. су́нутый
су́нуть

Глагол, совершенный вид, переходный, тип спряжения по классификации А. Зализняка — 3a. Соответствующий глагол несовершенного вида — совать.

Корень: -су-; суффикс: -ну; глагольное окончание: -ть.

Произношение[править]
Семантические свойства[править]
Значение[править]
вложить, поместить куда-либо, обычно с усилием, часто — небрежно или незаметно ◆ Это что ж? Это, наверно, всё равно что ящик для писем. Придёт почтальон, увидит, что дома никого нет, сунет письмо в калошу и пойдёт дальше. Очень остроумно придумано. Н. Н. Носов, «Шурик у дедушки», 1956 г. (цитата из Национального корпуса русского языка, см. Список литературы)
перен. дать взятку ◆ Не указан пример употребления (см. рекомендации).
Синонимы[править]
-
дать на лапу
Антонимы[править]
вынуть, изъять, убрать
Гиперонимы[править]
поместить, переместить
Гипонимы[править]
засунуть, просунуть, всучить

Щека (щёчная область, лат. bucca) — парная боковая часть лица человека или морды животного, распространяющаяся от скуловой дуги до нижнего края нижней челюсти. Отделяется от носовой и ротовой областей носогубной бороздой, сзади продолжается околоушно-жевательной областью. Кожа щеки тонкая, прочно сращена с выраженной подкожной клетчаткой, содержащей лицевые артерию и вену[1][2]. Иннервируется щёчным (буккальным) нервом. У животных пятна на щеках — важный признак отличия вида.