"На ней - короткое полупальто из поддельной оранжевой замши с
ярко-оранжевым меховым воротником. Из-под пальто выбивается подол платья в
цветочном узоре. Ноги голые, без колготок. Она поднимается по ступенькам,
неловко ступая в своих черных туфлях на высоченных шпильках.
Тряпочка, которую она мне дала, теплая и влажная.
Это ее трусики. И она улыбается.
...
В женском туалете Нико тянет меня на холодный кафельный пол,
присаживается надо мной на корточки и вынимает мое это самое из штанов.
Свободной рукой она приподнимает мне голову и впивается губами мне в губы.
Ее язык бьется у меня во рту. Большим пальцем она размазывает смазку по моей
головке. Я уже возбужден и готов. Она стягивает мои джинсы на бедра.
Приподнимает подол своего цветастого платья. Ее глаза закрыты, голова слегка
запрокинута. Она садится на меня верхом и что-то шепчет, уткнувшись губами
мне в шею. Я говорю:
- Ты такая красивая.
Нико слегка отстраняется, пристально смотрит и говорит:
- И что это значит? И я говорю:
- Я не знаю. Наверное, ничего, - говорю. - Забей.
Кафель пахнет дезинфицирующим раствором. Кафель шершавый и жесткий под
моей голой задницей. Потолок тоже выложен кафелем. Вентиляционные решетки
забиты пылью. От ржавого металлического контейнера для использованных
салфеток пахнет несвежей кровью.
- А увольнительная у тебя с собой? - говорю я и щелкаю пальцами.
Нико слегка приподнимет бедра и опять опускается на меня,
приподнимается и вновь опускается. Ее голова по-прежнему запрокинута, глаза
по-прежнему закрыты. Она лезет за пазуху, достает сложенный листок голубой
бумаги и роняет его мне на грудь.
Я говорю:
- Хорошая девочка, - и достаю ручку из кармана рубашки.
Нико приподнимается с каждым разом чуть выше и опускается жестче.
Слегка раскачивается вперед-назад. Вверх-вниз, вверх-вниз.
- Развернись, - говорю я. - Развернись.
Она приоткрывает глаза и глядит на меня сверху вниз, я верчу ручкой в
воздухе, как будто размешиваю сахар в кофе. Зернистый кафель врезается в
спину даже сквозь рубашку.
- Развернись, - говорю. - Давай, детка.
Нико закрывает глаза и подбирает подол обеими руками. Потом переносит
одну ногу у меня над животом, а вторую перебрасывает мне через ноги. Она
по-прежнему сидит на мне верхом, но теперь спиной ко мне.
- Хорошо, - говорю я и разворачиваю голубой листок. Расправляю его у
нее на спине и расписываюсь внизу, в графе «поручитель». Сквозь
платье я чувствую, как выпирает застежка лифчика - эластичная полоска с
пятью-шестью крошечными металлическими крючками. Я чувствую, как выпирают ее
ребра - сквозь толстый слой мускулатуры.
...
Нико резко опускается вниз, так что мой причиндал бьется о переднюю
стенку ее влагалища. Она облизывает два пальца и трет себе клитор.
- А что, если войдет уборщица? - говорю я.
- Было бы здорово, - говорит Нико. - Это так возбуждает.
Я представляю себе, как от наших с ней упражнений на навощенном кафеле
останется сияющее пятно. Я смотрю на ряд раковин. Лампы дневного света
мигают, и на хромированных трубах под каждой раковиной - отражение Нико. Ее
длинная шея, запрокинутая голова. Глаза закрыты. Дыхание сбивчивое и
неровное. Ее пышная грудь, обтянутая тканью в цветочек. Кончик языка торчит
изо рта. Ее секреции - обжигающе горячие. Чтобы не кончить так сразу, я
говорю:
- А ты рассказала про нас родителям? И Нико говорит:
- Они хотят с тобой познакомиться.
Я думаю, что бы сказать еще, но это не важно. Сойдет что угодно.
Клизмы, животные, оргии, любая грязная непристойность - здесь никого ничем
не удивишь..."
трусики, влагалище, клитор, это самое.