"Там, у соседей, пир горой, и гость солидный, налитой,
Ну а хозяйка - хвост трубой - идет к подвалам,
В замок врезаются ключи и вынимаются харчи
И с тягой ладится в печи, и с поддувалом...
А у меня сплошные передряги,
То в огороде недород, то скот падет,
То печь чадит от нехорошей тяги,
А то щеку на сторону ведет...
Там, у соседа, мясо в щах, на всю деревню хруст в хрящах,
И дочь, невеста, вся в прыщах - дозрела, значить,
Смотрины, стало быть, у них, на сто рублей гостей одних,
И даже тощенький жених поет и скачет...
А у меня цепные псы взбесились,
Средь ночи с лая перешли на вой
И на ногах моих мозоли прохудились
От топотни по комнате пустой.
Ой, у соседа быстро пьют, а что не пить, когда дают,
А что не петь, когда уют и ненакладно,
А тут вон - баба на сносях, гусей некормленных косяк,
Да дело, в общем, не в гусях, а все неладно.
Тут у меня постены появились,
Я их гоню и так, и сяк - они опять,
Да в неудобном месте чирей вылез -
Пора пахать, а тут ни сесть - ни встать.
Сосед маленочка прислал - он от щедрот меня позвал,
Ну я, понятно, отказал, а он - с начала...
Должно, литровую огрел, ну и конечно подобрел,
И я пошел, попил, поел - не полегчало...
И посредине этого разгула
Я пошептал на ухо жениху,
И жениха как будто ветром сдуло,
Невеста вся рыдает наверху...
Сосед орет, что он народ, что основной закон блюдет,
Мол, кто не ест, тот и не пьет, и выпил, кстати...
Все сразу повскакали с мест, но тут малец с поправкой влез -
Кто не работает - не ест, - ты спутал, батя...
А я сидел с засаленною трешкой,
Чтоб завтра гнать похмелье мое
В обнимочку с обшарпанной гармошкой,
Меня и пригласили за нее...
Сосед другую литру съел, и осовел, и опсовел,
Он захотел, чтоб я попел (""Зря, что ль поили?!!""),
Меня схватили за бока два здоровенных мужика,
""Играй, - говорят, - и пой, пока не удавили""...
Уже дошло веселие до точки
Уже невесту тискали тайком
А я запел про светлые денечки:
""Когда служил на почте ямщиком""...
Потом еще была уха и заливные потроха,
Потом поймали жениха и долго били,
Потом пошли плясать в избе, потом дрались не по злобе,
И все хорошее в себе доистребили...
А я стонал в углу болотной выпью
Набычась, а потом и подбочась,
И думал - с кем я завтра выпью
Из тех, с которыми я пью сейчас?
На утро там всегда покой и хлебный мякиш за щекой
И без похмелья перепой - еды навалом,
Никто не лается в сердцах, собачка мается в сенцах
И печка в синих изразцах и с поддувалом...
А у меня и в ясную погоду
Хмарь на душе, которая горит,
Хлебаю я колодезную воду,
Чиню гармошку, а жена корит"

Злая мачеха у Маши,
Отняла ее наряд.
Ходит Маша без наряда,
И ребята не глядят.

Ходит Маша в сарафане,
И ребята не глядят,
А на мачехиной дочке
Серьги яхонтом горят.

Ты стояла у крылечка,
А кругом мела пурга,
Я б в награду твои слезы
Заморозил в жемчуга.

Красивых любят чаще и прилежней,
Веселых любят меньше, но быстрей,-
И молчаливых любят, только реже,
Зато уж если любят, то сильней.

Не кричи нежных слов, не кричи,
До поры подержи их в неволе,-
Пусть кричат пароходы в ночи,
Ну а ты промолчи, промолчи,-
Поспешишь - и ищи ветра в поле.

Она читает грустные романы,-
Ну пусть сравнит, и ты доверься ей,-
Ведь появились черные тюльпаны -
Чтобы казались белые белей.

Не кричи нежных слов, не кричи,
До поры подержи их в неволе,-
Пусть поэты кричат и грачи,
Ну а ты промолчи, промолчи,-
Поспешишь - и ищи ветра в поле.

Слова бегут, им тесно - ну и что же!-
Ты никогда не бойся опоздать.
Их много - слов, но все же если можешь -
Скажи, когда не можешь не сказать.

Но не кричи этих слов, не кричи,
До поры подержи их в неволе,-
Пусть кричат пароходы в ночи...
Замолчи, промолчи, промолчи,-
Поспешишь - и ищи ветра в поле.

Ой, где был я вчера - не найду, хоть убей,
Только помню, что стены с обоями.
Помню, Клавка была и подруга при ней,
Целовался на кухне с обоими.

А наутро я встал,
Мне давай сообщать:
Что хозяйку ругал,
Всех хотел застращать,
Будто голым скакал,
Будто песни орал,
А отец, говорил,
У меня генерал.

А потом рвал рубаху и бил себя в грудь,
Говорил, будто все меня продали,
И гостям, говорят, не давал продохнуть -
Все донимал их блатными аккордами.

А потом кончил пить,
Потому что устал,
Начал об пол крушить
Благородный хрусталь,
Лил на стены вино,
А кофейный сервиз,
Растворивши окно,
Взял да выбросил вниз.

И никто мне не мог даже слова сказать,
Но потом потихоньку оправились,
Навалились гурьбой, стали руки вязать,
И в конце уже все позабавились.

Кто плевал мне в лицо,
А кто водку лил в рот,
А какой-то танцор
Бил ногами в живот,
Молодая вдова,
Верность мужу храня,
(Ведь живем однова)
Пожалела меня.

И бледнел я на кухне с разбитым лицом,
Сделал вид, что пошел на попятную -
"Развяжите!"- кричал,- "да и дело с концом!" -
Развязали, но вилки попрятали.

Тут вообще началось -
Не опишешь в словах,
И откуда взялось
Столько силы в руках?
Я, как раненный зверь,
Напоследок чудил,
Выбил окна и дверь,
И балкон уронил.

Ой, где был я вчера - не найду днем с огнем,
Только помню, что стены с обоями...
И осталось лицо, и побои на нем.
Ну куда теперь выйти с побоями?

Если правда оно,
Ну, хотя бы на треть,
Остается одно:
Только лечь, помереть,
Хорошо, что вдова
Все смогла пережить,
Пожалела меня
И взяла к себе жить.

Он был хирургом, даже "нейро",
Хотя и путал мили с га,
На съезде в Рио-де-Жанейро
Пред ним все были мелюзга.

Всех, кому уже жить не светило,
Превращал он в нормальных людей.
Но огромное это светило,
К сожалению, было еврей.

В науке он привык бороться.
И за скачком - всегда скачок!
Он одному первопроходцу
Поставил новый мозжечок.

Всех, кому уже жить не светило,
Превращал он в нормальных людей.
Но огромное это светило,
К сожалению, было еврей.

Ну, это совершенно невыносимо!
Весь как есть искусан злобой.
Злюсь не так, как могли бы вы:
как собака лицо луны гололобой -
взял бы
и все обвыл.

Нервы, должно быть...
Выйду,
погуляю.
И на улице не успокоился ни на ком я.
Какая-то прокричала про добрый вечер.
Надо ответить:
она - знакомая.
Хочу.
Чувствую -
не могу по-человечьи.

Что это за безобразие?
Сплю я, что ли?
Ощупал себя:
такой же, как был,
лицо такое же, к какому привык.
Тронул губу,
а у меня из-под губы -
клык.

Скорее закрыл лицо, как будто сморкаюсь.
Бросился к дому, шаги удвоив.
Бережно огибаю полицейский пост,
вдруг оглушительное:
"Городовой!
Хвост!"

Провел рукой и - остолбенел!
Этого-то,
всяких клыков почище,
я не заметил в бешеном скаче:
у меня из-под пиджака
развеерился хвостище
и вьется сзади,
большой, собачий.

Что теперь?
Один заорал, толпу растя.
Второму прибавился третий, четвертый.
Смяли старушонку.
Она, крестясь, что-то кричала про черта.

И когда, ощетинив в лицо усища-веники,
толпа навалилась,
огромная,
злая,
я стал на четвереньки
и залаял:
Гав! гав! гав!

Стихи о любви и про любовь