Умничка Анька обосрала "мученика" Серебренникова и педофила Дмитриева
Кроме того, я не увидела решительно никаких подтверждений, что эти деньги были потрачены «Седьмой студией» на спектакли. Ну, я же читаю новости, журналы, у меня есть знакомые из театральной среды, я в общих чертах понимаю, сколько стоят постановки. И более или менее помню, что происходило в 2010-2014 годах на «Винзаводе». Я не верю в утверждения, будто система так устроена, что деньги можно пустить на благое дело только через обнал. Да, не спорю, устроено. А где само благое дело? Где спектакли, которые обошлись казне дороже, чем постановки лондонского театра «Глобус»?
Почему ни один нормальный человек, не ассоциированный с госпропагандой, не задал эти вопросы раньше? Да потому же, почему и я с моим обостренным нонконформизмом не могла об этом написать до приговора: опасалась затаптывания и вполне реальных для меня последствий вроде бойкота. Я пару раз писала о неразумности слепого следования корпоративному мнению и была за это многократно оскорблена. Да меня бы задавили обвинениями в работе на Кремль, в получении взятки и пр.
Молчать все эти годы о деле Серебренникова для российского публициста уже было гражданским поступком. Я знаю еще пару человек, кто сознательно молчал, и с них за молчание жестко спрашивали.
В российской окололиберальной среде уже появилось негласное правило: если ты не высказываешься публично по какому-то делу, которое либеральная публика считает политическим, то ты его таковым не видишь.
Но публике мало невысказывания, она уже замечает тех, кто отмалчивается, чтобы не писать против своей совести, и просит высказаться прямо. Меня не раз просили. Дескать, все побежали, а ты почему не бежишь, Миронова, уж не заплатили ли тебе за молчание? Такими словами меня спрашивали о Серебренникове.
И еще, между прочим, о деле Юрия Дмитриева, по которому я действительно почти не высказывалась. Потому что первое его дело меня удивило. Я внимательно изучила все, что было доступно. Я ходила на встречу с его адвокатом в Фонтанном доме, видела, какие в деле фигурируют фото. Голая девочка — это ладно. Там есть минимум одна фотография, в необходимости делать которую меня так никто и не смог убедить. Голому ребенку раздвинули ноги и сфотографировали в упор. Адвокат утверждал, что в тот день Дмитриев с дочкой вернулись с моря, девочка пожаловалась, что у нее болит между ног. Приемный папа решил сфотографировать, чтобы проконсультироваться с врачами.
Стоп! Мне 35 лет, я ведь сама женщина и, простите за дурную аллюзию, мать, к тому же — мать дочки. Я знаю, что и как устроено между ног и какие могут ставить диагнозы по интернету, как работают гинекологи.
Знаю, что нет такой телемедицины, чтобы по подобным фото диагнозы делала. И знаю, что если детскому гинекологу пришлют такое фото, он сразу позвонит в Следственный комитет.
Я ждала внятных объяснений этого фото. Я даже была готова поверить, что его подкинули или журналисты НТВ, показавшие фотографии, его выдумали. Но нет, защита подтвердила происхождение фотографии и до сих пор не смогла предоставить внятные данные о том, что Дмитриев обращался за консультацией врача с такими фото.
Потому что это чушь! Как вышло, что столько публичных людей закрыли на это глаза? Вот Людмила Улицкая, например, она ведь женщина и должна бы знать, как там что у женщин устроено. Почему Людмилу Улицкую не насторожило это фото? Я вижу только два возможных объяснения: Улицкая не изучала внимательно материалы дела либо писатель тоже побоялась пойти против толпы единомышленников.
По второму делу Дмитриева ничего не могу сказать. Его друзья говорят, что родную бабушку приемной девочки подговорили написать заявление о насилии. Может быть. Но я помню эти фото и не выхожу защищать Дмитриева. Но и против тоже не выхожу, хотя, как человек, в юности столкнувшийся с педофилией, я к таким делам отношусь жестко.
Да, я понимаю, что Дмитриева взяли за Сандармох. Вернее, считаю, что взяли его из-за Сандармоха, потому что нашли, за что взять. И говорю я об этом только сейчас, потому что иначе бы меня облили помоями.
Кроме того, я не увидела решительно никаких подтверждений, что эти деньги были потрачены «Седьмой студией» на спектакли. Ну, я же читаю новости, журналы, у меня есть знакомые из театральной среды, я в общих чертах понимаю, сколько стоят постановки. И более или менее помню, что происходило в 2010-2014 годах на «Винзаводе». Я не верю в утверждения, будто система так устроена, что деньги можно пустить на благое дело только через обнал. Да, не спорю, устроено. А где само благое дело? Где спектакли, которые обошлись казне дороже, чем постановки лондонского театра «Глобус»?
Почему ни один нормальный человек, не ассоциированный с госпропагандой, не задал эти вопросы раньше?
Да потому же, почему и я с моим обостренным нонконформизмом не могла об этом написать до приговора: опасалась затаптывания и вполне реальных для меня последствий вроде бойкота. Я пару раз писала о неразумности слепого следования корпоративному мнению и была за это многократно оскорблена. Да меня бы задавили обвинениями в работе на Кремль, в получении взятки и пр.
Молчать все эти годы о деле Серебренникова для российского публициста уже было гражданским поступком. Я знаю еще пару человек, кто сознательно молчал, и с них за молчание жестко спрашивали.
В российской окололиберальной среде уже появилось негласное правило: если ты не высказываешься публично по какому-то делу, которое либеральная публика считает политическим, то ты его таковым не видишь.
Но публике мало невысказывания, она уже замечает тех, кто отмалчивается, чтобы не писать против своей совести, и просит высказаться прямо. Меня не раз просили. Дескать, все побежали, а ты почему не бежишь, Миронова, уж не заплатили ли тебе за молчание? Такими словами меня спрашивали о Серебренникове.
И еще, между прочим, о деле Юрия Дмитриева, по которому я действительно почти не высказывалась. Потому что первое его дело меня удивило. Я внимательно изучила все, что было доступно. Я ходила на встречу с его адвокатом в Фонтанном доме, видела, какие в деле фигурируют фото. Голая девочка — это ладно. Там есть минимум одна фотография, в необходимости делать которую меня так никто и не смог убедить. Голому ребенку раздвинули ноги и сфотографировали в упор. Адвокат утверждал, что в тот день Дмитриев с дочкой вернулись с моря, девочка пожаловалась, что у нее болит между ног. Приемный папа решил сфотографировать, чтобы проконсультироваться с врачами.
Стоп! Мне 35 лет, я ведь сама женщина и, простите за дурную аллюзию, мать, к тому же — мать дочки. Я знаю, что и как устроено между ног и какие могут ставить диагнозы по интернету, как работают гинекологи.
Знаю, что нет такой телемедицины, чтобы по подобным фото диагнозы делала. И знаю, что если детскому гинекологу пришлют такое фото, он сразу позвонит в Следственный комитет.
Я ждала внятных объяснений этого фото. Я даже была готова поверить, что его подкинули или журналисты НТВ, показавшие фотографии, его выдумали. Но нет, защита подтвердила происхождение фотографии и до сих пор не смогла предоставить внятные данные о том, что Дмитриев обращался за консультацией врача с такими фото.
Потому что это чушь! Как вышло, что столько публичных людей закрыли на это глаза? Вот Людмила Улицкая, например, она ведь женщина и должна бы знать, как там что у женщин устроено. Почему Людмилу Улицкую не насторожило это фото? Я вижу только два возможных объяснения: Улицкая не изучала внимательно материалы дела либо писатель тоже побоялась пойти против толпы единомышленников.
По второму делу Дмитриева ничего не могу сказать. Его друзья говорят, что родную бабушку приемной девочки подговорили написать заявление о насилии. Может быть. Но я помню эти фото и не выхожу защищать Дмитриева. Но и против тоже не выхожу, хотя, как человек, в юности столкнувшийся с педофилией, я к таким делам отношусь жестко.
Да, я понимаю, что Дмитриева взяли за Сандармох. Вернее, считаю, что взяли его из-за Сандармоха, потому что нашли, за что взять. И говорю я об этом только сейчас, потому что иначе бы меня облили помоями.
https://www.gazeta.ru/comments/column/mironova/13136413.shtml