24 декабря Архивач восстановлен после серьёзной аварии. К сожалению, значительная часть сохранённых изображений и видео была потеряна. Подробности случившегося. Мы призываем всех неравнодушных помочь нам с восстановлением утраченного контента!
Как Вы считаете, можно ли за ночь выучить этот стих?
Часов, минут, секунд — нули, Сердца с часами сверьте. Объявлен праздник всей Земли: День без единой смерти. Вход в Рай забили впопыхах, Ворота Ада на засове, Без оговорок и условий Всё согласовано в Верхах. Постановление не врёт: Никто при родах не умрёт, И от болезней в собственной постели, На целый день отступит мрак, На целый день задержат рак, На целый день придержат душу в теле.
И если где резня — теперь, Ножи держать тупыми! И если бой — так без потерь, Расстрел — так холостыми. Нельзя и с именем Его Свинцу отвешивать поклонов Во имя жизни миллионов Не будет смерти одного! Конкретно, просто, делово: Во имя чёрта самого Никто не обнажит кинжалов. Никто навеки не уснёт, И не взойдёт на эшафот За торжество добра и идеалов.
Забудьте мстить и ревновать! Убийцы, пыл умерьте! Бить можно, но не убивать Душить, — но не до смерти. Эй! Не вставайте на карниз И свет не заслоняйте! Забудьте прыгать сверху вниз, Вот, снизу вверх — валяйте![1] Слюнтяи, висельники, тли, Мы всех вас вынем из петли, Ещё дышащих, тёпленьких, в исподнем. Под топорами палачей Не упадёт главы ничей — Приёма нынче нет в раю Господнем!
И запылают сто костров Не жечь, а греть нам спины, И будет много катастроф, А жертвы — ни единой. И, отвалившись от стола, Никто не лопнет от обжорства. И падать будут из притворства От выстрелов из-за угла. Ну а за кем недоглядят, Того нещадно оживят — Натрут его, взъерошат, взъерепенят: Есть спецотряд из тех ребят, Что мертвецов растеребят, — Они на день случайности отменят.
И пробил час, и день возник, — Как взрыв, как ослепленье. То тут, то там взвивался крик: — «Остановись, мгновенье!» И лился с неба нежный свет, И хоры ангельские пели, И люди быстро обнаглели: «Твори, что хочешь!.. Смерти нет!» Иной до смерти выпивал — Но жил, подлец, не умирал. Другой в пролёты прыгал всяко-разно, А третьего душил сосед, А тот его... Ну, словом, все Добро и зло творили безнаказно.
А тот, кто никогда не знал Ни драк, ни ссор, ни споров, — Теперь свой голос поднимал, Как колья от заборов. Он торопливо вынимал Из мокрых мостовых булыжник… А прежде он был тихий книжник И зло с насильем презирал. Кругом никто не умирал, — А тот, кто раньше понимал Смерть как награду или избавленье — Тот бить стремился наповал, — А сам при этом напевал, Что, дескать, помнит чудное мгновенье.
Учёный мир — так весь воспрял, — И врач, науки ради, На людях яды проверял — И без противоядий. Вон там евреям был погром — Резвилась правящая клика, — Но все от мала до велика Живут — всё кончилось добром. Самоубийц, числом до ста, Сгоняли танками с моста, Повесившихся — скопом оживляли. Фортуну — вон из колеса! Да! День без смерти удался! — Застрельщики, ликуя, пировали.
…Но вдруг глашатай весть разнес Уже к концу банкета, Что торжество не удалось, Что кто-то умер где-то — В тишайшем уголке Земли, Где спят и страсти, и стихии, — Реаниматоры лихие Туда добраться не смогли. Кто мог дерзнуть? Кто смел посметь?! И как уговорили Смерть? Ей дали взятку — Смерть не на работе. Недоглядели — хоть реви! — Он просто умер от любви, На взлёте умер он, на верхней ноте!